Подвигу твоему, Ленинград!

Литературная композиция с использованием видеоряда.

Автор – составитель Александрова Л.Н.

Подвигу твоему, Ленинград!

(музыка – «Гимн великому  городу» Р.Глиэра)

  На 100 островах раскинулся могучий и неповторимый город. Гений русского народа, беспримерный труд создали этот город, навеки прославили его и дали ему бессмертие.

Это имя – как гром и как град:

Петербург, Петроград, Ленинград.

(Н. Асеев).

Величествен, прост и прекрасен город, носящий сейчас имя   Санкт – Петербург, и небо над ним светлое и ясное. Но стоит только вспомнить… (звучит финал 9-й симфонии Бетховена)

Опять война, опять блокада,

А, может, нам о них забыть?

Я слышу иногда:

«Не надо, не надо раны бередить».

Ведь это правда, что устали

Мы от рассказов о войне.

И о блокаде пролистали

Стихов достаточно вполне.

И может показаться:

Правы и убедительны слова,

Но даже если это правда,

Такая   правда

Не права!

Чтоб снова на земной планете

Не повторилось той зимы,

Нам нужно, чтобы наши дети

Об этом помнили, как мы!

Я не напрасно беспокоюсь,

Чтоб не забылась та война:

Ведь эта память – наша совесть,

Она как сила, нам нужна…

(Ю.Воронов)

Каждый год 27 января  - День снятия блокады Ленинграда – отмечается как День воинской славы России.  Вспомним  и мы с вами 900-дневную ленинградскую блокаду.

На Ленинград, обхватом с трех сторон,

Шел Гитлер силой сорока дивизий.

Бомбил.  Он артиллерию приблизил,

Но не поколебал ни на микрон,

Не приостановил ни на мгновенье

Он сердца ленинградского биенье.             

(В. Инбер)

 8 сентября 1941 года фашисты захватили Шлиссельбург. Ленинград был блокирован. Страшная угроза нависла над городом на Неве.

Первый день догорал…

Как потом оказалось,

Впереди оставалось

Еще 900…

(Ю.Воронов)

Сколько бедствий встает сразу за этими строками – 900 героических дней. 900 дней мук и слез, горестей и смертей, надежд и тревог, труда и борьбы. Ни один город, ни одна крепость за всю историю человечества не  выносили  столь жестокого испытания…  Гитлер решил стереть с лица земли  Ленинград. Из документов: «После поражения Советской России нет никакого смысла в дальнейшем существовании этого большого населенного пункта».

                         Не вышло! К 25 сентября 1941 г. гитлеровцы потеряли под Ленинградом 190 тысяч солдат и офицеров, 500 орудий, 750 танков и бронемашин, свыше тысячи самолетов… Измотанный в упорных боях враг стал готовиться к дальнейшей осаде.

Фюрер лает, фюрер воет,

Фюрер злобен, фюрер лют,

Фюрер мордой землю роет:

Безобразие какое!

Ленинграда не сдают?!!!

Убедился он  воочью:

Нету  к городу пути,

Днем и ночью, днем и ночью

Фрицев бьют снаряды в клочья –

Ни проехать, ни пройти!

Тут взревел Адольф: «Находка!».

Есть костлявая рука –

Голод схватит их за глотку, -

Лишь почуют смерти плетку,

Кончат бой наверняка!

Объявляю я блокаду,

Замыкаю я кольцо –

Не пробиться Ленинграду!

(А. Флит, 1943 г.)

Город подвергся страшнейшим лишениям и пыткам. Когда 11 сентября 1941 года был произведен первый полный учет продовольствия, оказалось, что Ленинград обладает запасом муки на 35 дней. Приходилось идти на снижение норм выдачи. Они снижались пять раз и 20 ноября достигли своего минимума: рабочим – 250 граммов хлеба в день, служащим, иждивенцам и детям – по 125 граммов. Враг рассчитывал, что пробудит в ленинградцах самые низменные животные инстинкты. Он был уверен, что голодающие, мерзнущие, жаждущие люди вцепятся друг другу в горло из-за куска хлеба, из-за глотка воды, возненавидят друг друга, начнут роптать, перестанут работать, в конце концов сами сдадут город. Но враг просчитался.

Нет, земля, в неволю, в когти смерти

Ты не будешь отдана, пока

Бьется хоть единственное сердце

Ленинградского большевика.

Эти гордые слова поэтессы Ольги Берггольц прозвучали как клятва в сентябре 1941 г.

             Выступая по радио в дни блокады, работница фабрики «Большевичка» Прасковья Антоновна Румянова сказала: «Я обращаюсь сейчас к нашим мужчинам, отцам, мужьям, братьям и сыновьям… Будьте  же вы, дорогие сильны, мужественны, и знайте, что за вашей спиной город Ленина, и знайте еще, что каждый человек в нем готов, если нужно будет, тоже став бойцом, до последней капли крови биться с ненавистным фашизмом. Вот какая у нас сила. Я спрашиваю – можно ли ее победить? – и отвечаю за всех – НИКОГДА!».

             В Ленинграде не было грани между фронтом и тылом. В осажденном городе каждый человек был воином. Все жили одной мыслью, одним духом – все сделать для разгрома врага.  Но  в осажденном фашистами городе тысячами погибали от голода люди. Ложились и не вставали в темных промерзших квартирах. Падали на улицах, на заводах, у станков.

             До конца ноября 1941 года в Ленинграде от голода умерло более 11 тысяч чел. Это были первые его жертвы. Затем жестокую эстафету приняли зимние месяцы. В январе и феврале ежедневно погибали тысячи мужчин и женщин, детей и стариков. Шел по улице прохожий, падал лицом прямо в колючий снег. Это был не обморок. Голодная дистрофия останавливала  сердце.

А город был в дремучий убран иней.

Уездные сугробы, тишина…

Не отыскать в снегах трамвайных линий,

Одних полозьев жалоба слышна.

Скрипят, скрипят по Невскому полозья,

На детских санках узеньких, смешных,

В кастрюльках воду голубую возят,

Дрова и скарб, умерших и больных.

Вот женщина ведет куда – то мужа.

Седая полумаска на лице,

В руках бидончик – это суп на ужин,

Свистят снаряды, свирепеет стужа.

Товарищи, мы в огненном кольце…

А девушка с лицом заиндевелым,

Упрямо стиснув почерневший рот,

Завернутое в одеяльце тело

На Охтинское кладбище везет.

Везет, качаясь – к вечеру добраться б…

Глаза бесстрастно  смотрят в темноту.

Скинь шапку, гражданин! Провозят Ленинградца,

Погибшего на боевом посту.

Скрипят полозья в городе, скрипят…

Как многих нам уже не досчитаться!

Но мы не плачем: правду говорят,

Что слезы вымерзли у ленинградцев.

Нет, мы не плачем. Слез для сердца мало.

Нам ненависть заплакать не дает.

Нам ненависть залогом жизни стала:

Объединяет, греет и ведет.

(О. Берггольц)

Я к ним подойду. Одеялом укрою.

О чем-то скажу, но они не услышат.

Спрошу, не ответят…  А в комнате трое.

Нас в комнате трое, но двое не дышат.

Я знаю: не встанут. Я все понимаю…

Зачем же я хлеб на три части ломаю?

(Ю.Воронов)

Пытал нас враг железом и огнем…

«Ты сдашься, струсишь, - бомбы нам кричали, -

Забьешься в землю, упадешь ничком.

Дрожа запросят плена, как пощады,

Не только люди – камни Ленинграда!

 (О. Берггольц)

Нам пишут:

Будьте стойки, как гранит!...

Но память этих строк не сохранит.

Не потому, что к слову здесь мертвы, -

Нужней, чем тут, оно нигде не будет!

Но без людей и каменные львы,

И мрамор зданий, и гранит Невы

Не поднимали б к солнцу головы…

…О камни!

Будьте стойкими, как люди!

(Ю. Воронов)

             В те далекие страшные дни вся большая страна была вместе с Ленинградом. Уральцы, сибиряки, киргизы шлют подарки, посылают ему пламенные приветы.

Ленинградцы, дети мои!

Ленинградцы, гордость моя!

Мне в струе степного ручья

Виден отблеск невской струи…- летел к ленинградцам из далекого Казахстана голос акына Джамбула Джамбаева.

             Нитью жизни для ленинградцев было радио.  «Слушай нас, родная страна! Говорит Ленинград!» - так начинались радиопередачи в блокадном городе.

Слушай, Отчизна!

С тобой говорит Ленинград

Гулом заводов, не знающих сна и покоя.

Флаги приподняты.

Полон решимости взгляд.

В панцирь бесстрашия сердце одето людское.

Снегом глубоким засыпан асфальт площадей.

Шумные шествия мирных колонн позабыты.

Только свирепствует в бешенстве лютый злодей:

Бьет дальнобойными, шлет за снарядом снаряд…

Слушай, Отчизна!

В тяжелые дни испытаний

Голосом крови с тобой говорит Ленинград, -

Пеплом сожженных и камнем разрушенных зданий.

Нет, не опустит он гордой своей головы!

Слушай, Отчизна!

С тобой говорит Ленинград –

Тысячеустый,

Зовущий к отпору и мести,

Доблестный сын твой –

Огнем опаленный солдат,

Вставший защитником

Счастья, свободы и чести.

(И. Авраменко)

 Сотни тысяч людей лишились крова, крыши над головой, родных стен, имущества. В городе было полностью разрушено 205 каменных домов, серьезно повреждено 6403 каменных и 740 деревянных домов. Погибло от пожаров 1073 дома. Ленинград потерял 5 миллионов квадратных метров жилой площади – более четверти всего довоенного фонда.

И в то же время в период блокады Ленинград дал фронту более 2 тысяч танков, 1500 самолетов, 150 тяжелых морских орудий, 4500 полевых орудий разных калибров, 12тысяч минометов, 212 тысяч единиц стрелкового оружия, более 7,5 миллионов артиллерийских снарядов и мин.

             В борьбе, продолжавшейся много месяцев, от первых отрядов до всенародного вооруженного восстания, партизаны уничтожили свыше 100 тысяч гитлеровцев, более 100 самолетов, 500 танков, 4 тысячи автомашин, 300 складов с боеприпасами, снаряжением и продовольствием.  Они отправили под откос 1103 вражеских эшелонов, взорвали 3300 крупных моста, уничтожили более 2100  километров линий войск.

             Разве это не торжество жизни? Единственный в Ленинграде симфонический оркестр радиокомитета дал за годы блокады 160 концертов, и каждый явился подвигом. Ленинградцы жили, творили, дерзали, дрались за жизнь на всех ее рубежах. И свято верили.

             (зачитать отрывок из книги «Спаси и сохрани», С. 139 – 146, 194.).

             В течение 152 дней работала ледовая ладожская трасса, «Дорога жизни».

Помните, водители – солдаты,

Хрупкий мост, протянутый войной,

Где провалов черные заплаты

Ладогу пятнали под луной.

И почти под самым Ленинградом

Небо Ладоги не в добрый час,

Нет, не снегопадом, - бомбопадом

Засыпало на дороге нас.

Ребра льдин! Мотор сбивался с ритма!

На торосах скрежетал металл!

«Пронеси!!! -  шоферскую молитву

Кто на этой трассе не читал?!

В маскхалате ползала поземка,

В белом, белом Ладога сама,

И навзрыд, по-бабьи, над воронкой –

Где трехтонка обломила кромку –

Голосила русская зима.

Но машины шли, свернув немного,

Лед стонал, машины шли вперед.

Ладога – студеная дорога,

Ладога – горячая дорога,

Ладога – солдатской славы взлет!

Грохотал машин поток упрямый,

Размывал блокаду! И впотьмах

Жизнь он нес, деленную на граммы,

В скрученных до хруста кузовах.

(И. Демьянов)

Казалось, что конец земли.

Но сквозь остывшую планету

На Ленинград машины шли:

Он жив еще. Он рядом где-то.

На Ленинград! На Ленинград!

Там на два дня осталось хлеба.

Там матери под темным небом

Толпой у булочных стоят.

 И было так: на всем ходу

 Машина задняя осела.

 Шофер вскочил, шофер на льду.

 «Ну, так и есть – мотор заело».

 Ремонт на пять минут, пустяк.

 Поломка эта – не угроза,

 Но рук не разогнуть никак:

 Их на руке свело морозом.

 Чуть разогнешь – опять сведет.

 Стоять? А хлеб? Других дождаться?

 А хлеб – две тонны? Он спасет

 Шестнадцать тысяч ленинградцев.

И вот в бензине руки он

Смочил, поджег их от мотора –

И быстро двинулся ремонт

В пылающих руках шофера.

Вперед! Как ноют волдыри,

Примерзли к варежкам ладони,

Но он доставит хлеб, пригонит

К хлебопекарне до зари.

Шестнадцать тысяч матерей

Пайки получат на заре –

125 блокадных грамм

С огнем и кровью пополам.                                                                   (О. Берггольц)

На развороченном пути

Стоит мальчишка лет пяти.

В глазах расширенных истома,

А щеки белые, как мел.

Где твоя мама, мальчик?

- Дома.

- А где твой дом, сынок?

- Сгорел. –

Он сел. Его снежком заносит.

В его глазах мутится свет.

Он даже хлеба не попросит.

Он тоже знает: ХЛЕБА  НЕТ.

 После снятия блокады в Ленинграде была создана выставка «Героическая оборона Ленинграда». Особенно притягивала к себе витрина, оформленная в виде булочной. Это было окно, густо заросшее льдом, только в центре неровно оттаявшее от скупого тепла двух коптилок. И в этом просвете весы: на одной чашке четыре малые гирьки, на другой – 125 граммов хлеба, то, что большинство ленинградцев получало с 20 ноября по 25 декабря 1941 г.

Над весами, в стеклянной колбе, мука того времени и ее состав:

Мука ржаная, дефектная – 50%

Соль – 10%.

Жмых 10%

Целлюлоза 15%

Соевая мука, отбойная пыль, отруби – по 5%.

О, мы познали в декабре –

Не зря священным даром назван

Обычный хлеб, и тяжкий грех –

Хотя бы крошку бросить наземь:

Таким людским страданьем он,

Такой большой любовью братской

Для нас отныне освящен

Наш хлеб насущный, ленинградский.

(О. Берггольц)

Дети блокадного Ленинграда!

Мне в атаках не надобно слова – «Вперед».

Под каким бы мне ни бывать огнем –

У меня в зрачках черный ладожский лед.

Ленинградские дети лежат на нем.

(А. Межиров)

Ленинградские дети! Они были мужественны и стойки. Вместе со взрослыми трудились, боролись и … учились! Учились, несмотря ни на что.

Учителя и ученики – и те и другие из мерзлых квартир – сквозь стужу и снежные заносы шли за пять – шесть километров в такие же мерзлые, оледеневшие классы.

Был год сорок второй.

Меня шатало от голода, от горя, от тоски.

Но шла весна, ей было дела мало до этих бед.

Разбитый на куски, как рафинад сырой и ноздреватый,

Под голубой литейного пролет,

Размеренно раскачивая латы,

            Шел по Неве с Дороги жизни лед.

И где – то там,  Невы посередине,

Я увидал с Литейного моста

На медленно качающейся льдине –

Отчетливо –

Подобие креста.

             А льдина подплывала, за быками

Перед мостом замедлила разбег.

Крестообразно – в сторону руками –

Был в эту льдину впаян человек.

             Нет, не солдат, убитый под Дубровкой

На окаянном Невском  «пятачке»,

А мальчик, по – мальчишески неловкий,

В ремесленном кургузом пиджачке.

             Как он погиб на Ладоге, не знаю.

Был пулей сбит или замерз в метель.

… по всем морям, подтаявшая с краю,

Плывет его хрустальная постель.

Плывет под блеском всех ночных созвездий,

Как в колыбели, на седой волне.

Я видел мир. Я пол-Земли  изъездил,

И время душу раскрывало мне.

             Смеялись дети в Лондоне.

Плясали

В Антафагасте школьники.

А он все плыл и плыл в неведомые дали,

Как тихий стон сквозь материнский сон.

Землетрясенья встряхивали сушу.

Вулканы притормаживали пыл.

Ревели бомбы и немели души.

А он в хрустальной колыбели плыл.

             Моей душе покоя больше нету.

Всегда, везде,

Во сне и наяву,

Я с ним плыву по свету

Сквозь память человечества плыву.

(М. Дудин)

             С 4 сентября 1941 года по 22 января 1944 года на город:

                         Сброшено авиабомб 107158

                         Выпущено снарядов 148478

                         Убито авиабомбами и артснарядами 16747

                         Ранено 33782

                         Погибло от голода 641803 человека.

             В их числе и маленькая ленинградская девочка Савичева Таня. Сколько же сил и мужества надо было иметь ей, чтобы, теряя своих близких, вести дневник. Вот последние его строки:

«САВИЧЕВЫ умерли. УМЕРЛИ все.».   (о книге Е. Мильтон «Жила – была..»)

(Простите, продолжение следует)