Вспоминая Бориса Марьева

Михаил Петров

(г.Екатеринбург)

     Борис   Марьев   -  один  из  лучших  поэтов  Урала.  Его  перу  были  подвластны  не  только   любовная  лирика,   но  и  публицистическая,  утверждающая  идеал    человека  труда.  Он  не  чурался  стихотворного  репортажа   о  новостройках,  где  можно  было  глубоко  раскрыть  характер  человека  нашего  времени  поэтическими  строчками.  И  он  раскрыл  нам   эти  характеры  в  своих  многочисленных  книгах!

     Родился  Борис   Михайлович   Марьев    11   мая  1934  года на  станции  Зуевка    Кировской  области,  в  семье  железнодорожника.   Вспоминая  о  своем  детстве,  Б.Марьев  писал:   «Жизнь  началась  для  меня  и  помнится  в  подробностях  с  войны,  с  вокзальной  толчеи,  солдатских  песен,  слез,  очередей,  закоченевших   на  подножках  беженцев».

     Будущий  поэт  -  на  каникулах -   работал  весовщиком  нефтебазы,  вахтером  охраны,  выполнял  задания  районной  газеты.

     В   1957  году   окончил   Свердловский  юридический  институт   и  пять  курсов   заочного  отделения    Литературного  института  имени  А.М.Горького  при  СП   СССР.

     С  Борисом  Марьевым  я  познакомился  в  середине  пятидесятых  годов.  Он  довольно  часто  заглядывал  в  наш  уралмашевский  литературный  кружок,  как  говорится,  «на  огонек»   послушать  стихи  начинающих  поэтов,  побеседовать  о  литературе.  С  Воловиком,  членом  нашего  кружка,  он,  видимо,  был  знаком  давно  и  поэтому  заглядывал    к  нам,  чтобы  встретиться  с  Александром  Михайловичем,  как  старым  знакомым.

В  1956  году   в  наш  литературный  кружок  пришла  симпатичная  девушка  Галя  Никитина,  невысокого  роста  с  красивой  поэтической  душой.  Однажды  в  перерыв,  когда  большинство  кружковцев  ушли  в  курилку   и  мы  остались  одни,  начали  беседовать  о  писателях.   Галина  спросила  меня:  какие  современные  писатели  мне  больше  всех  нравятся?  Я  ответил,  что  люблю  Паустовского.  При  этих  словах  она  как-то  просветлела    и,  улыбнувшись,  начала  читать  по  памяти  рассказ  Константина  Паустовского  «Снег».  Читала  не  плохо,  даже  можно  сказать,  прелестно.  И  все  это  по  памяти,  ни  разу  ни  сбившись,  а  рассказ  был  довольно  большой.   Она  меня  этим  покорила,  и  я  пригласил  ее  в  «Совкино».  Она  согласилась   и  в  ближайший  выходной  день  мы  пришли  в  кинотеатр.

     Когда  я  встал  в  очередь  за  билетами,  перед  собой  увидел  Бориса  Марьева  с  забинтованной  рукой.  Я  спросил  его,  где  он  поранился?

     -  Это  мену  укусил  преступник,  когда  я  его  допрашивал,  -  ответил  Борис  Михайлович.

     Когда  мы  купили  билеты  и  вошли  в  кинотеатр   и  в  фойе,  до  начала  киносеанса,  мы  с   моей  спутницей  узнали,  что  Марьев  после  окончания  юридического  института  работал  оперуполномоченным  уголовного  розыска   и  теперь  собирается  перейти  работать  корреспондентом  в  газету.  А  его  брат,  который  вместе  с  нами  ждал  начало  киносеанса,  мечтал  поступить  в  юридический  институт  и  Борис  Михайлович  подшучивал  над  ним,  убеждая  брата,  чтобы  он  бросил  затею  стать  следователем,  так  как  это  трудная  и  неблагодарная  работа.

     Кроме  подшучивания  над  братом,  Борис  Михайлович,  зная,  что  мы  члены  уралмашевского  литературного  кружка,  спрашивал:  над  чем  мы  работаем?   Галина  прочитала  несколько  своих  стихотворений,  а  я  сказал,    что  в  многотиражке   напечатали  мой  рассказ   «Туфелька»   и  поведал  в  чем  суть  рассказа.  А  суть    была  в  том,  что  молодые  супруги  поссорились  и  глава  семейства,  по  профессии  кузнец,  придя  домой,  еще  до  возвращения  супруги  со  злостью  поддал  ногой  стул,  с  которого  упал  какой-то  предмет.  Он  хотел  и  этот  предмет  отпихнуть  ногой,  но,  присмотревшись  понял,  что  это  туфля  жены.  Когда  поднял  крохотную  туфельку   и  примерил  к  своей  огромной  ладони,  в  груди  у  него  что-то  дрогнуло…

     Когда  я  окончил  пересказывать  свое  произведение,  Никитина  со  слезами  в  глазах  произнесла:

     -  Как  это  прекрасно.

     Потом  мы  с  Галей  начали  упрашивать   Бориса  Марьева    почитать  его  новое  стихотворение  «Шаляпин»,  еще  нигде  не  напечатанное.   Он  не  стал  отказываться  и  блестяще  исполнил    свое  творение:

     «Еще  о  нем  кричат  с  афиш,

       Еще  восторг  шатает  стены,

       Еще  ни  Лондон,  ни  Париж

       В  нем  не  заметили  подмены,

       И  он  поет.  Поет  как  встарь.

       За   франки,   «форды»,  за  любое.

       Цивилизованный  волгарь,

       Обманутый  самим  собою.

      Поет,  высокий  и  седой,

      И  видят  люди  не  впервые,

      Как  зажигаются  тоской

      Глаза,  усталые  и  злые.

      И  там,  где  рушится  финал

      И  где  букет  готов  заранее,

      Вдруг  слышит   потрясенный  зал

      Немого  бешенства  рыданье!

      Что  слава?  Он  сдружился  с  ней,

      Но  ведь  не  знают  парижане,

      Что  есть  в « Элегии»   Массне

      Совсем  другое  содержанье..

      На   трактах  волчьих   стай  следы,

      И  вечера  светлы  и  долги…

      И  есть  на  свете  вкус  воды

      Из  песенной,  из  русской  Волги!

      Сейчас  бы – ветер  в  бубенцах,

      И  вой  наперекор  метели!

      А  он…Что  он?  В  своих  дворцах

      Ему  не  выжить  и   недели.

     Ему  его  мильоны  мстят,

     Былые  горестны  исканья…

     И,  как  пощечины,  летят

     Ему  в  лицо  рукоплесканья!

     …А  на  бульваре  был  апрель,

     Капель  с  деревьев  моросила…

     В  снегах,  за  тридевять  земель,

     Жила  и  строилась  Россия.

     И,   потрясая   в  первый  раз

     В  глухом   селе  радиоточку,

     Шаляпинский  катился  бас,

     Еще  не  проданный  в   рассрочку…

    В  те  советские  годы  это  стихотворение  Бориса  Марьева  было  актуально,  так  как  Шаляпин  продал  свой  талант  за  доллары,  за  франки,  а  ныне,  в  нашем  капиталистическом  мире  оно  не  звучит  так  резко,  как  тогда...

     Борис  Михайлович,  пожалуй,  один  из  живших  тогда  поэтов,  умел  артистически  читать  стихи.

     После  просмотра  фильма  в  «Совкино»  мы  вышли  на  улицу,  но  расставаться  не  хотелось  и  мы  тут  же,  в  кинотеатре   «Октябрь,  который  был  через  улицу,   посмотрели   вместе ещё один  фильм.

     Когда  наш  очень  хороший  руководитель  кружка  Ефим  Григорьевич  Ружанский    смертельно  заболел  в  1959  году,  то  литкружком  взялся  руководить   Александр  Михайлович  Воловик.  Он  в  городе  Горьком  окончил  институт   по  иностранным  языкам  и  работал  на  Уралмашзаводе  в  технической  библиотеке  переводчиком.  Был  хорошо  образован  и  умел  держать  аудиторию  крепко   в   руках.   Ни  с  кем  не  советуясь  и  не  дожидаясь  распоряжения  от  Союза   Писателей,  самовольно   руководил  литкружком.

     В  пятницу    11  марта   1960  года   к  нам  приехали  члены   литобъединения    Дворца  Культуры  железнодорожников   со  своим  руководителем   Борисом  Марьевым.  После  чтения  своих  стихов  приехавшимих  поэтами,  наш  самозваный  руководитель  Александр  Воловик  начал  читать  свои  литературные  пародии  на  произведения  свердловских  поэтов,  в  частности,   пародию  на  стихотворные  репортажи    Бориса  Марьева.  Из-за  этой  пародии  у  Марьева  и  Воловика  возник  спор.  Марьев  считал,  что  стихотворные  репортажи  о  строительстве   на  Качканаре  -  это  поэзия  и  она  нужна  народу,  Воловик  наоборот,  говорил,  что  это  не  поэзия,  а  очерк  в  стихах,  который  никому  ничего  хорошего  не  дал.

     В  воскресенье   25  ноября   1962  года  мы  с  моей  женой  Машей  ездили  во  Дворец  культуры  имени  Дзержинского  на  первый  День  Поэзии.

     Встречи  поэтов  с  читателями,  или  правильнее,  выступление  поэтов  проходило  в  три  тура:  в  12  часов  дня,  в  14  часов  и  в  16  часов.  Мы  с  Машей  приехали  в  16  часов.  Первое,  что  бросилось  в  глаза  при  входе в  зал  -  это  масса  книжных  прилавков,  пестреющих  выпущенной  к  этому  дню  книжкой:  «День  уральской  поэзии».

     Публика  вся  в  шубах,  большинство  стоят,  сидящие  в  более  выгодном  положении  -  они  смогли  раздеться. Все  слушают  выступающих   с  большим  вниманием.  На  сцене  длинная  фигура  в  очках  -  Герман  Дробиз.  За  столом  президиума  сидят  Александр  Воловик  и  Борис  Марьев.

     Публика  стихи  Дробиза  принимает  хорошо,  даже  вызывает  на   «бис».  Вторым   выступает  Александр  Воловик.  Он  читает  стихи:  «Музыка»,  «Тимоха»  и  «Теленок».  Слушатели  его  стихи  принимают  более  сдержанно.   Хорошо  встречают  Бориса  Марьева.

     В  перерыве  между  выступлениями  к  поэтам  за  автографами  выстраиваются   длинные  очереди.  Особенно  длинная  очередь  у  стола  молодого  поэта  Владимира  Дагурова.  На  сцене  почитатели  окружили  Бориса  Марьева.  Оттуда  слышится  смех,  шутки.

     В   июне   1964  года  литобъединение  Уралмаша  отмечало  30-летие.  На  юбилейном  вечере  прозвучали  стихи  Бориса  Марьева  в  исполнении  автора:

     Вы  твердо  верите  в  успех.

     Со  всей  страной   в  едином  марше

     Пусть  в  общей  славе  Уралмаша

     Гремит  литературный  цех!

     Кроме  свердловских  писателей  Вадима  Очеретина,  Бориса  Марьева  и  Николая  Куштума   на  юбилей  литобъединения  к  уралмашевцам   приезжали  представители  московского  автомобильного  завода  им. Лихачева,  Уралвагонзавода,  Первоуральска.

     6  октября   1965  года    Союзом  писателей  утвержден   Борис  Марьев  руководителем  уралмашевского  литературного  объединения.

     Борис  Марьев  отпустил  бороду  и  стал  выглядеть  старовато.  Скралась  заостренность  носа  и  подбородка.  Облик  лица  совсем  изменился  и,  если  бы  я  не  знал,  что  это  Марьев,  никогда  бы  не  узнал  его,  встретив  случайно.

     В  обращении  к  нам,  литкружковцам,  он  говорил:  «Ребята»,  в  отличие  от  Воловика,  который  обращался  к  нам  со  словами:  «Братцы».  После  обсуждения  сырых  стихов   Алтунина,  Марьев  устроил  лекцию  с  темой   «О  таланте  и  мастерстве».  Лекцию  читал   медленно,  двигаясь   между  рядов  сидящих.  Говорил  не  очень  ярко   давно  знакомые  истины.  Воловик  говорил  живее,  интереснее.

     Знаменательно  то,  что   в  середине  года  в  наше  литературное  объединение  пришли  двое  начинающих  поэта,  до  этого  друг  с  другом  не  знакомые  и  сели  рядом,  да  так  и  пробыли  всю  жизнь  вместе,  став  мужем  и  женой.  Девушку  звали  Любой  Ладейщиковой,  юношу  -  Юрием  Конецким.  Впоследствии  они  стали  большими  уральскими  поэтами.

     После  нового  года   прошло  большое  собрание  членов  литобъединения  и  членов  редакции  газеты  «За  тяжелое  машиностроение».  Уточню  вот  что:  наше  литобъединение  не  было  самостоятельной  организацией  и  всегда  и  всюду  писалось  так:  «Литературное  объединение  при  газете  «За  тяжелое  машиностроение».  Поэтому  газетчики  выступили  с  критикой  в  адрес  членов  литобъединения,  заметив,  что   в  печать  на  страницы  газеты  мы  даем  мало  стихов  и  рассказов  на  производственные  темы,  например   стихотворение  «О  корове»  Юрия  Конецкого  по  их  мнению   совершенно   неуместное.

     Взял  слово  Борис  Марьев  и  сказал,  что  отмахиваться  от  заводской  и  гражданской  тематики   нельзя,  надо  чтобы  в  меру  была  лирика  и  стихи  о  рабочих  завода.   Поэтому  решили,  что  станем  писать  обо  всем,  но  высокого  качества.

     И  тут  же  Марьев  заявил,  что  в  виду  подвернувшейся   работы,  где  можно  хорошо  заработать,  он  по  20  дней  в  месяц   будет  находиться  в  командировке.  Поэтому  литобъединением  станет  руководить  Юрий  Трифонов.

     24  апреля   1976  года,  суббота.   Сегодня  в  помещении    Союза  писателей   открылся    двухдневный    9-й  областной  семинар  молодых  авторов  (первый  семинар  проходил  в  1948  году).

     В  президиуме   Лев  Сорокин,  Эмилия  Бояршинова,  Николай  Никонов,  Борис  Марьев,  Леонид  Фомин,  Эльза  Бадьева.

     Открыл  семинар   Лев  Сорокин.  О  прозе  молодых  говорил   Николай  Никонов.  Его  доклад  был  деловым  и  достаточно   обстоятельным.

     С  докладом  о  поэзии  начинающих  авторов  выступил  Борис  Михайлович   Марьев.  Как  всегда  Марьев  говорил  с  пафосом.  Он  часто  сбегал  с  трибуны  и,  засунув  руки  в  карманы  брюк,  откинув  бородатую  голову  назад,  цитировал  Ленина  или  Маркса  о  литературе,  называя  том  издания  и  страницу,  откуда  взято  изречение.

     Естественно  такое  свободное  выступление  привело  к  тому,  что  он  выбился  из  регламента.

     Сорокин  сначала  послал  Марьеву  записку,  указав,  что  время  его  истекает,  а  спустя  три  минуты,  поднялся  и  сказал:

     -  Просил  один  час,  а  проговорил   1 час,  15  минут.

     Марьев  стоял  буквально  жалким  и   растерянным.

     -  Как  же  так?  -  спрашивал  он, -  У  меня  еще  есть  так  много  сказать  молодым  авторам.

     И  он  поднял  на  ладони  до  десятка  листов   бумаги.

-  Сам  виноват,  -  заявил  председатель.

    Ссутулившись,  Борис  Марьев  побрел  к  своему  месту   в  президиуме.

   Следующей  выступила   Эмилия  Бояршинова  -  руководитель  литобъединений  области.  Она  говорила,  что  ее  стихи  обсуждали  впервые  так  же  на  семинаре  в  1951  году.  (  Я  вспомнил  тот  семинар  1951  года.  Я  с  Анатолием  Заниным  тоже  был  там.  Проходил  он  в  Союзе  писателей,  который  находился  на  втором  этаже  Дома  работников  искусств   по  улице  Пушкина,  дом  № 12.  Все  сидели  в  одной  комнате  и  беседовали.  Бояршинова,  тогда  еще  совсем  юная  девушка  пришла  с  мамой  и  с  женихом.  Ее  стихи  похвалили,  и  они  были  опубликованы  в  сборнике   «Молодые  голоса».)

     Сейчас   Эмилия   Бояршинова  уже  известная  поэтесса.  Она  сказала,  что  в  Свердловской  области    600  пишущих.  Из  них  на  данном  семинаре   будет  обсуждено  12  прозаиков  и  20  поэтов.

     Последним  выступил  Л.Г.Румянцев,  заведующий  отделом    прозы  журнала  «Уральский  следопыт».

     Затем  слово  взял  Лев  Сорокин  и  зачитал  фамилии  авторов,  которые  прошли  для  обсуждения  на  семинаре  по  секциям.   Фамилию  нашего  представителя  Сандакова  не  назвал.  Мы  все  были  удивлены,  а  сам  Леонид  Федорович  расстроился  настолько,  что  ушел  с  семинара  в  первый  перерыв.  А  стихи  Леонида  Сандакова  были  хорошие,  например,  такое:

     Сверстники  своих  отцов  встречали,

     Над  страной  висел  салютов  гром.

     Мы  «Ура!»  на  улице  кричали,

     А  потом   я  плакал  за  углом.

     Не  огнем  война  меня  коснулась,

     Не  снарядом,  миной  иль  свинцом,

     Детство  с  ней  ушло  и  не  вернулось –

     Вместе  с  невернувшимся  отцом.

Это  стихотворение  было  опубликовано  в  журнале   «Рабоче – крестьянский  корреспондент»  №  8  за  1980  год.,  выходившим  в  Москве.

     Во  время  перерыва  мы  в  курилке  попеняли  Борису  Марьеву  за  то,  что  он  не  включил  Леонида  Сандакова   в  число  обсуждавшихся  по  секциям.

     -  Ребята!  -  огорченно  воскликнул  Борис  Марьев,  -  Я  не  знал,  что  это  товарищ  вашего  литобъединения.  Можно  еще  все  поправить.  Где  он?!

    - Ушел  домой.

    -  Жалко! -  искренне  произнес  Борис  Михайлович.

     5  сентября  1977  года  в   7  часов  вечера  умер  Борис  Марьев.  Последний  раз  я  виделся  с  Борисом  Михайловичем  9  декабря   1976  года  в  Союзе  писателей  на  открытом  партийном  собрании.  В  перерыве  мы  стояли  в  коридоре  и  беседовали.   Леонид  Аристархович  Фомин  познакомил  Леонида  Сандакова  с   Борисом  Марьевым   и  Борис  Михайлович  извинился перед  Леонидом  Федоровичем  за  разнос его стихов   в  апреле   на  областном  семинаре  молодых  авторов.

     Борис  Марьев  в  тот  день  показался  мне  особенно  бледным  на  фоне  своей  черной  курчавой  бороды.

     И  глядя  на  него  сегодня  в  гробу  я  не  нашел  перемены.  Он  был  также  бледен,  ничуть  не  больше.  Лицо  было  спокойно,  только  резче  обозначились  очертания  носа.

     Известил  меня  о  смерти  Марьева  Иван  Александрович  Иванов,  передав  записку  через  свою  невестку.  Вот  эта  записка:

     «Михаил  Михайлович!  Умер  Борис  Марьев,  завтра  в  12  часов  на  Пушкина  12  состоится  гражданская  панихида.  Как  известно,  он  у  нас  был  руководителем  и  многие  из  наших  кружковцев  знают  его.   Может  быть,  кто-то  из  них  и  пришел  бы  на  прощание  с  ним,  но  кого  и  как  известить,  не  знаю.   Да  и  времени  для  этого  нет.   Николая  Петрова  дома  нет,  он  на  даче,  а  больше  телефонов  я  ничьих  не  знаю.

     Сообщаю  об  этом  на  всякий  случай,   может  быть,  ты  найдешь  возможность  приехать  на  час – другой?

     И.А.Иванов,  6  сентября  1977  года».

     Записку  мне  передали    поздно    7  сентября   1977  года,  поэтому  я  не  смог  отпроситься  с  работы  на  весь  день.

     На  ул.  Пушкина  к  дому  работников  искусств  я  приехал  к  12  часам,  но  оказалось,  что  тело  привезут  в  13  часов.   Я  пошел  пока  в  Союз  писателей,  который  в  то  время  располагался  по  проспекту  Ленина,37,  возле  «Дома  Союзов»,  в  здании   бывшей  Горной  аптеки.  И  встретился  там  с   Е.А. Шавшуковым.  Чтобы  скоротать  время,  мы  прошли  к  фонтану  против  горкома  партии   и  сели  там  на  скамью  в  тени  еще  зеленых  кустов  сирени.   Палило  солнце.  В  историческом  сквере  стояли  в  желтизне  липы,  листья  рябины  были  бордового  цвета  и  красные  гроздья  ягод  сияли  на  солнце  кровавыми  пятнами.

     Говорили  мы  о  многом.   Я  спросил  у  Евгения  Алексеевича  о  творчестве:  пишет  ли  он?  Ответил,  что  нет.  Последнее  время,  говорил,  вместе  с  Марьевым  работали  над  темой:  «Что  толкает  человека  к  творчеству,  какая  сила?»  И  он,  Шавшуков,   кое-что  написал  об  этом.

     Потом  перешли  на  тему  о  свободе  творчества.  На  повторный  мой  вопрос:  почему  он  не  пишет  свои  рассказы,  Евгений  Алексеевич  ответил,  что  в  Союзе  писателей  на  одном  из  семинаров  с  ним   поступили  подло,  отнеся  его  повесть  о  беспризорниках  к  антисоветской  литературе   и  после  этого  всячески  стали  намекать,  что  место  для  него  в   печати  закрыто.

     Тут  же  он,  кстати,  поведал  мне  об  отношении  к  нему  Л. Фомина,  что  меня  крайне  поразило!.  Я  помню,  что  Евгений  Алексеевич,  года  два  тому  назад  вновь  начинал  посещать  наше  литобъединение,  а  потов  вдруг  неожиданно  прекратил.   Оказалось,  он  почувствовал  через  несколько  занятий,  что  отношение  к  нему  Леонида  Аристарховича  изменилось.  Видимо,  Фомину  посоветовали  в  Союзе  писателей  отвадить  Шавшукова  от  литобъединения.  А  Леонид  Аристархович,  по  моим  наблюдениям,  слишком  послушен   был,  и  от  установок  партийного  бюро  ССП  не  отступал,  ни  на  шаг,  даже  в  своем  творчестве.

     Это  партийное  давление  Фомина  я  чувствовал  и  на  себе.  Когда  я  писал  несколько  резковато  о  нашей  действительности,  Леонид  Аристархович  старался  сгладить  резкость  и  под  его  влиянием   в  конце – концов  мои  рассказы  становились  добропорядочными.

     …Подошло  время  идти  к  дому  работников  искусств.  Там  уже  собрался  народ.  Невысокий  светловолосый  мужчина  с  бакенбардами  оказался  соседом  по  квартире  с  Борисом  Марьевым.  Он  рассказал  мне  о  последнем  часе  покойного: 

    « -  Борис  Михайлович  пришел  вечером  с  работы,  по  пути  купил  газеты  и  хлеб.  Придя  домой,  сказал,  что  утомился   и,  чтоб  развеяться,  предложил  жене  сыграть  с  ним  в  шахматы.  Сели  играть.  Не  закончив  партии,  Тоня  заметила,  что  Борис  побледнел.

     -  Прилег  бы  ты,  -  сказала  она.

     -  Пожалуй,  -  согласился  Борис.

     Полежав  с  полчаса,  он  вдруг  заметался,  начал  вскакивать.

     Жена  вызвала  скорую  помощь,  но  было  уже  поздно,  Марьев  скончался  от  четвертого  инфаркта.

     Последние  вечера  и  даже  ночами  он  заканчивал  печатать  три  научные  работы.  Успел,  отослал  в  Москву.».

   …Подошел  И.А.Иванов.  Немного  погодя  приехал  Л.Печенкин   и  следом  подъехал  УАЗик  с  гробом..

   Печенкин  держал  завернутой  в  газету  какую-то  картину,  а  его  жена  Мира  Сергеевна  прошла  в  помещение  с  проигрывателем.  Вначале  я  подумал,  что  они   откуда-то  заехали  по  пути.  А  оказалось,  когда  мы  поднялись  наверх,  что  картина  -  портрет   Марьева,  а  проигрыватель – магнитофон  с  записью  траурной  музыки.

     Картина  с  портретом  Марьева,  изображавшая  его  в  белой  рубашке   с  голубыми   глазами,  и  отчего-то  темнокаштановой  бородой  и  такими  же  волосами  висела  на  одном  из  венков  у  изголовья.

     Потом  появился  А.Нагибин  (фотограф  газеты  «Вечерний  Свердловск»)  с  увеличенной  фотографией  Марьева  и  повесил  ее  рядом  с  картиной.  На  снимке  он  сидел  в  непринужденной  позе  у  стола  и  был  похож  больше,  чем  на  картине.

     Из  знакомых  тут  были   Герман  Дробиз,  Геннадий  Бокарев,  Эмилия  Бояршинова,  Лев  Сорокин,   Альфред  Гольд,  Венедикт  Станцев,  Елена  Хоринская.

     Я  начал  поглядывать  на  часы.  В  два  часа  мне  надо  было  быть  в  цехе.  Поэтому  простившись  с  Ивановым  и  Шавшуковым,  пошел  к  выходу.

     Как-то  в  нашем  литобъединении  выступал  Юрий  Лобанцев  с  рассказом  о  непечатных  стихах  Бориса  Марьева,  то  есть  о  стихах,  которые  Борис  Михайлович  никогда  не  публиковал  и  писал,  как  говорится  «в  стол», ибо  они  были  о  нашей  советской  действительности,  за   эти  стихи  Марьева  могли  объявить  «врагом  народа»  и  сослать  в  ГУЛАГ.

     Очень  жалею,  что  я  не  смог  уговорить  Юрия  Леонидовича  продиктовать  мне  несколько  таких  стихотворений.  Не  смог  уговорить  потому,  что  тут  же  сидел  Борис  Путилов,  который  торопил  Лобанцева  закончить  беседу  с  нами,  чтобы  успеть  на  какую-то  пирушку. (Они  оба  были  пьянчужки.  Из-за  пьянства  Ю.Лобанцев  ушел  из  жизни  в  возрасте 58  лет).

     10  мая   1994  года   с   16  до  18  часов  я  провел  в  Литературном  квартале,  в  деревянном  строении  с  высокой  лестницей,  по  адресу  Пролетарская,  8,  на  вечере  памяти  Бориса  Марьева   ( 60  лет  со  дня  рождения ).  В  здании  по  стенам  были  развешены  картины  в  рамах,  которые  написал  Борис  Марьев  с  натуры  маслом  и  присутствующие  на  вечере  отмечали  и  этот  незаурядный  талант  юбиляра.

     С  воспоминаниями  о  поэте  выступали   Валентин  Лукьянин,  Герман  Дробиз,  А.Еремеев,  В. Матвеев,  Любовь  Ладейщикова,  Альфред  Гольд,  Юрий  Лобанцев,  Ф. Селянин,  В. Гайнов,  А. Комлев,   Николай  Кузин,  Яков  Андреев,  Семен  Шмерлинг.  Артист  филармонии   Алексей  Петров  прочитал  поэму  Бориса  Марьева   «Пугачевщина».

     Присутствовало  35  человек.   Весь  вечер  был  заснят  операторами  телестудии. (Показан  по  телевидению  18  июня  1994  года.  Я – в  трех  местах.)

     Домой  я  шел  с  Семеном  Борисовичем  Шмерлингом  и  Юрием  Абрамовичем  Левиным.  Был  слегка  прохладный,  но  солнечный  вечер.